Роботы зари [Роботы утренней зари] - Айзек Азимов

Тут он сообразил, что его угнетенное настроение усугубляется обыкновенным чувством голода. Время обеда давно прошло, а у него во рту и крошки не было. Он обернулся к Гремионису:

– Давайте поговорим. Но, с вашего разрешения, поговорим за едой. То есть если вы еще не обедали… и если готовы пообедать со мной.

– Но где?

– Не знаю. Где едят в Институте?

– Общественная столовая исключается, – сказал Гремионис. – Там мы не сможем поговорить.

– Так что же делать?

– Пойдемте ко мне, – сразу сказал Гремионис. – Конечно, мой дом не так роскошен, как многие тут. Я же не администратор! Но у меня все-таки есть несколько прилично функционирующих роботов и найдется, чем вас угостить. Вот что: я поеду на ролере с Брандиджем… ну, с моим роботом, вы понимаете, а вы поезжайте следом. Только помедленнее, но я живу всего в полутора километрах отсюда, и поездка займет две-три минуты, не больше.

Он бросился к ролеру почти бегом. Бейли проводил его взглядом: в Гремионисе ему почудилась какая-то юношеская порывистость. Естественно, возраст космонита было нелегко определить – внешне космониты мало менялись с возрастом, и Гремионису вполне могло быть лет пятьдесят. Но вел он себя как юноша, почти как земной подросток, хотя Бейли не мог бы точно определить, откуда возникало такое впечатление.

Он обернулся к Дэниелу:

– Ты знаком с Гремионисом, Дэниел?

– Сейчас я увидел его впервые, партнер Элайдж.

– А ты, Жискар?

– Я видел его один раз прежде, но мимоходом.

– Ты что-нибудь знаешь про него, Жискар?

– Ничего – кроме того, что лежит на поверхности, сэр.

– Возраст? Характер?

– О них мне ничего не известно, сэр.

– Готовы? – крикнул Гремионис. Его ролер издавал довольно громкий гудящий звук. Было ясно, что он обходился без воздушной подушки. Колеса от земли не отрывались. Брандидж сидел позади Гремиониса.

Жискар, Дэниел и Бейли быстро вошли в свою машину.

Гремионис описал широкий полукруг, его волосы развевались на ветру, и Бейли вдруг представил себе это ощущение ветра, если ехать на ролере без ограждающих стекол. Как хорошо, что он полностью укрыт в своей машине. Скольжение на воздушной подушке куда более цивилизованный способ передвижения.

Ролер вышел на прямую и с приглушенным ревом рванулся вперед, Гремионис махнул, рукой, сигналя «следуй за мной!» Робот у него за спиной сохранял равновесие с небрежной легкостью и не держался за пояс Гремиониса, хотя человек, решил Бейли, обязательно обхватил бы его обеими руками.

Они заскользили следом. Хотя ролер словно бы двигался с огромной скоростью, это оказалась иллюзией, возникшей из-за его миниатюрности. Их машину приходилось все время притормаживать, чтобы не налететь на него.

– И все-таки, – задумчиво произнес Бейли, – одно мне непонятно.

– Что именно, партнер Элайдж? – спросил Дэниел.

– Василия презрительно назвала Гремиониса «парикмахером». Видимо, он моделирует прически, одежду и еще всякие украшения человеческой внешности. Так почему же он живет в доме на территории Института?

Глава двенадцатая

Снова гремионис

49

Через несколько минут Бейли вошел в еще один аврорианский дом – четвертый с момента его прибытия на планету полтора дня назад. Дом Фастольфа, Глэдии, Василии и теперь – Гремиониса.

Жилище Гремиониса казалось меньше первых трех и каким-то запущенным, хотя построено оно было вроде бы недавно, насколько мог судить Бейли. Но, может быть, на Авроре критерии другие? Однако одно характерное отличие аврорианских жилых домов имелось и здесь – ниши для роботов. Едва войдя, Жискар и Дэниел быстро встали в две из них и застыли лицом к комнате, неподвижные и безмолвные. Брандидж, робот Гремиониса, столь же быстро встал в третью нишу.

Выбирали ниши они словно бы мгновенно, но ни разу выбор двух роботов не упал на одну и ту же нишу. Каким образом? Видимо, решил Бейли, они обменивались сигналами, которые человек просто не успевал воспринимать. Не забыть спросить про это Дэниела, сказал он себе. И заметил, что Гремионис тоже рассматривает ниши.

Гремионис поднес руку к губам и пригладил усики указательным пальцем потом сказал неуверенно:

– Ваш робот, ну, похожий на человека, как-то не вяжется с нишей. Это ведь Дэниел Оливо? Робот доктора Фастольфа?

– Да, – ответил Бейли. – Он тоже показан в гиперволновке. То есть не он сам, но актер, правда, подобранный получше.

– Да, я помню.

Бейли обнаружил, что Гремионис – как Василия, и даже как Глэдия и Фастольф – держится на некотором расстоянии от него. Словно его окружало поле отталкивания – невидимое, неуловимое, никак не воздействующее на его органы чувств, но мешающее космонитам приблизиться к нему вплотную, заставляющее их огибать его по пологой дуге, если им надо было пройти мимо.

Отдает ли себе отчет Гремионис, что держится от него на расстоянии? Или это происходит непроизвольно? А что они делают со стульями, на которые он садился, пока был у них? С тарелками, которыми он пользовался? С полотенцами? Будет ли достаточно обычной стирки? Или существуют особые дезинфицирующие процедуры? Может, они сразу все выбрасывают и заменяют другим? Окурят ли эти дома, когда он покинет планету? Или их окуривают каждую ночь? Ну а коммунальная Личная, которую он посетил? Ее снесут и отстроят заново? А женщина, которая по неведению вошла туда сразу после него? Или она – официальный окуриватель?

Ну это уже глупости! В космос все это! Как поступают аврорианцы, как разбираются со своими проблемами – их дело, и хватит забивать себе голову такой чушью! Иосафат! С него достаточно собственных проблем, а в данную секунду одна из них воплощается в Гремионисе, и он за него возьмется после еды.

Еда оказалась простой, почти чисто вегетарианской, но впервые на Авроре он испытал затруднения. Слишком уж резок был вкус каждого ингредиента. Вкус моркови был слишком уж морковным, а горошка – горошковым, если можно так выразиться.

Чересчур острым.

Он ел неохотно и старался не выдать свои неприятные ощущения.

И вдруг заметил, что свыкся, что вкусовые сосочки как бы пропитались насквозь и перестали реагировать на избыток. С некоторой грустью Бейли подумал, что еще немного – и знакомство с аврорианской пищей приведет к тому, что по возвращении на Землю ему будет недоставать этой четкости вкусовых ощущений и земная их нивелированность начнет его раздражать.

Даже поджаристость ингредиентов, сперва слегка его напугавшая, так как стоило ему сжать зубы – и слышался хруст, который (решил он) мог помешать разговору, – этот хруст успел превратиться в увлекательное свидетельство того, что он принимает пищу! На Земле же это всегда бесшумно, и ему будет чего-то не хватать.